Вот здесь то и начинается основное поле мировоззренческих проблем, связанных с реализацией государственной политики в сфере геополитического развития, так как данная тема связана с событиями, происходившими не только на территории современного Казахстана, но и на сопредельных территориях других государств. И прежде всего России, в силу сказанных выше причин. Современная государственная политика должна учитывать не только и не просто сложившееся положение, в частности, границы, но и контекст истории, приведший к их современному состоянию, а также и образ будущего…
Между Ясой и Кораном
Основная цель данного аспекта геополитического исследования – понять, почему единство тюрков, которое на протяжении тысячелетий было одним из главных факторов развития Евразии, после смерти Чингисхана обернулось политической дезинтеграцией, разделением на царства, ханства и улусы? Почему единое для всех тюрков тенгрианское мировоззрение не смогло сохранить политическую целостность, не уберегло от дезинтеграции ее социальной структуры?
Ответы на эти вопросы являются своего рода барьером для понимания самой сути реформаций общественных отношений, происходящих по мере развития социально-экономической структуры того или иного общества. И те, кто не может правильно ответить на эти вопросы, остаются в плену старых понятий, строя иллюзии «исторической достоверности», правильности. Те же, кто верно отвечает на эти вопросы, понимают значение конкретных событий и обобщающих форматов.
Так, до определенной поры, пока этническая группа, к которой принадлежал Чингисхан, не эволюционировала в социальные и политические институты путем выделения из империи Чингисхана - Великого Вечного Народа (Улы Мангi Ел) - империи Юань, Улуса Джучи (Золотая Орда), Чагатайского улуса и государства Хулагу, пока в данных структурах господствовал кодекс Ясы - собрания законов, основанных на почитании Вечного Неба (Тенгри) и этических нормах Тенгрианства, до этого времени ее самоидентичность не разрушалась и политической дезинтеграции не происходило. Доктрина Вечного Неба (Кок Мангi Тенгри), повелевавшая, чтобы Чингисхан и его сыновья правили всей землей, давала полный ответ на вопрос, почему в империи были отвергнуты все мировые религии в качестве государственного вероучения. Ибо Тенгрианство само было имперской религией Великого Вечного Народа, поскольку было его исходным мировоззрением и поскольку именно Тенгрианство самым простым и понятным способом объясняло притязания к светской власти и всегда было сопряжено со стремлением к ней.
Идентичность (каганатская, ордынская) стала разрушаться с проникновением в Орду мусульманских воззрений и ценностей в сознание господствующей элиты, когда Берке-хан принял ислам. С тех пор, халифатские теократические представления стали становиться характерной чертой и частью идеологии государственного устройства и более пассионарный исламский проект в силу своей более развитой социальной платформы и более современного культурно-исторического качества, медленно, но верно стал занимать освобождающиеся под его давлением ниши этнического сознания, которые раньше занимало Тенгрианство. Светскость мировоззрения Тенгри Великого Вечного Народа стала в противоречие с нарождающейся новой теологической конструкцией, которая более конкретно ставила вопросы социального образа жизни и действий, где присущая Тенгрианству мифологизированность обоснования социальных актов не могла объяснить их метафизического существа и стала заменяться уже исламскими теоретическими конструктами, теократическим обоснованием. Следствием этого растущего духовного антагонизма, со временем достигшего своего пика, стала жизнь и деятельность Тимура, находившегося под сильным влиянием мусульманской культурной традиции и считавшего ислам, к тому времени распространяемый суфийскими шейхами по Великой Степи, важнейшей духовной субстанцией человека. Как пишет А.Г.Юрченко, при Чингисхане «единство империи и благополучие правящего дома диктовали соблюдение Ясы, а Яса устанавливала приоритет имперских законом над религиозными законами. На практике мусульман устраивал закон о свободе их вероисповедания, но не устраивало то, что такая же свобода дана и другим конфессиям. Скрытый конфликт можно обозначить как противостояние Ясы и Корана, Тенгри и Аллаха. Только с распадом Монгольской империи в середине XIV в. ислам восторжествовал в Золотой Орде, Иране и Чагатайском улусе» .
С одной стороны, суфизм прямо не отрицал тенгрианских традиций: оставался в обиходе тенгрианский календарь Мушел, народные культура (культура стыда, культура быта, гостеприимства и т.д.) и обычаи. Однако, с другой стороны, развитие государственности требовало канонизации символов веры и власти, приведения к глубокой онтологизации теологических конструктов, следовательно, вело к исламизации жизни тюрков. Это отчасти объясняет тот факт, как Тимур обошелся с чингизидами, поочередно расправляясь с ними и создавая свою собственную империю с возвышенной до блеска столицей – Самаркандом. В этом смысле, всей своей деятельностью и всей своей жизнью Тимур решал скрытый метафизический конфликт Ясы и Корана, Тенгрианства и Ислама, обозначив более глобальный тренд духовной жизни. Данный метафизический формат дополнения/взаимопроникновения тенгрианских и исламских духовных оснований жизни тюрков чрезвычайно важен для понимания путей достижения будущего духовного единства как развивающегося в целом тюркского мира, так и для каждого отдельного тюркского этноса.
Деконструкция тюркского эля как важная предпосылка восстановления его суперэтнической структуры
Необходимо четко и ясно понимать, что после распада Золотой Орды, ее исторический преемник или остаток - Большая Орда включала все земли между Доном и Волгой, Нижнее Поволжье и степи Северного Кавказа. Однако, поскольку дальнейший распад ордынской империи продолжался по инерции центробежных сил, то ее деление означало возникновение других, ордынских по своей сути и тюркских по этническому составу, ханств, в которых в разных сочетаниях участвовали самые различные тюркские роды и племена, принявшие ислам. Так, в различные временные отрезки XV и XVI веков появились Сибирское, Казанское, Астраханское, Крымское ханства, Узбекский улус и Ногайская Орда. Последние, позже, стали Казахским ханством. Даже позже, по мере усиления Московского княжества и в результате сопротивления внешней агрессии, ханства продолжали делиться. Так, к примеру, само Казахское ханство в XV-XVI веках разделилось на жузы – Старший (Улы жуз), Средний (Орта жуз) и Младший (Киши жуз).
Справедливости ради следует сказать, что в разное время площади территорий ханств, их границы, как и названия, которые они приобретали вместе с новым правителем, менялись в зависимости от исторической обстановки. Ничего не было предопределено, все несло отпечаток временности. Первое время образования Казахского ханства, к примеру, после того, как Узбекский улус после смерти Абу-л-Хайр-хана пришел в расстройство, а большая часть его подданных прибилась к Керею и Жанибеку, всех собравшихся возле них людей именовали даже «узбек-казахами».
Кстати, необходимо отметить, что Узбек-хан, своей деятельностью давший свое имя ханству, а позже и улусу, не подозревал о том, что впоследствии его ханство станет синонимом вольных людей - казахов – людей разных родов и племен, избравших путь степной вольницы как такой степной, кочевой и военной демократии, которая в социальном плане станет весьма привлекательной и приобретет этнический характер – станет символом казахской государственности, а сам современный узбекский этнос появится в результате командно-административного волюнтаристского решения большевистских властей, объединившего на теперешней территории современного Узбекистана разные тюркские племена и другие народности.
Усиливающаяся Российская империя изначально проводила в жизнь этот принцип ономастики: там, где в пределах двух поколений проживали те или иные значительные с точки зрения укорененности этнические образования (семьи, роды), государственные службы и губернаторства вводили их обозначения как обозначения административные. Впоследствии это дало повод называть населенные пункты Сибири по именам переселенцев из европейской части, игнорируя тюркские названия. Так, на местах обитания тюркских родов и племен появились «ивановки», «петровки», «дмитриевки» и т.д. и т.п. Социальная структура кочевого общества стала уходить в основание общественного строя, а его основой стала становиться новая социальная структура, привнесенная сюда русскими переселенцами с европейской части России. Поселение Алмалы, к примеру, которое существовало более одной тысячи лет, превратилось в начале XIX века сначала в казачью станицу, а затем в город Верный, изменив исторический контекст современности наложением новой структуры на старую.
Тюркские роды и племена, составляющие отдельные субэтнические группы – народности, по мере экспансии Московского царства, а позже Российской империи, стали подчиненными, вторичными в ее иерархии этносами – «аборигенами» и «туземцами»: казахами и узбеками, ногайцами, каракалпаками, киргиз-кайсаками, сартами, персами и т.д. (как только их не называли). Но, тем не менее, они никуда не исчезли. Даже несмотря на появление впоследствии, во времена СССР, самостоятельных этнических названий, все тюркские роды и племена, а затем народности оставались сначала достаточно близкими субэтническими группами единого тюркского этноса, а позже, после обретения суверенитета и образования новых независимых государств, легализующих и легитимизирующих их уже национальные притязания и интересы, стали родственными этносами единого тюркского суперэтноса.
После «Золотого века 1»
Итак, вслед за первым этапом отношений, характеризующимся доминированием кочевого мира на евразийском пространстве на протяжении нескольких тысячелетий, со времени великих географических открытий, положивших начало морского пути между Европой и Азией и, естественно, приведших к постепенному затуханию и умиранию «шелкового пути», выбившего экономическую почву великих кочевых империй («Золотая Орда»), содержащих и обслуживающих этот «шелковый путь», наступил второй этап – этап экспансии России на Восток. Конечно, на тот момент границы были достаточно прозрачны, так как в условиях кочевой (степной, военной) демократии границы определялись, скорее, захваченным ранее ареалом обитания, как, например, в животном мире. И в этом смысле захват ареала Сибирского ханства Ермаком и его последователями означал захват территории проживавшего там тюркского населения. Жители Сибирского ханства не «рассеялись», не «исчезли», как это представляли позднее российские историки, они продолжали там жить, уступая под сильным давлением лучшие свои земли и лучшие свои районы нахрапистым «покорителям» Сибири (яркий пример такого покорения, кстати, демонстрируется в художественном фильме о Дежневе, снятом еще в советское время) .
Тюркские этносы и сейчас продолжают там жить в качестве второстепенной, подчиненной и «младшей», находящейся под патронажем русских, социальной структуры, которую и полноценно признавать не хотят, и прикрыть не могут, поскольку сибирские «бурановские» татарские, башкирские и другие бабушки и дедушки, проживающие со своими детьми и внуками за уральскими горами, не являются ни в инфраструктурном, ни в социальном аспекте приоритетом российских властей, решающих свои вековечные проблемы – проблемы выживания административной и экономической структуры в условиях гипертрофированной малонаселенности территорий, находящихся за пределами исторических границ Московского княжества.
Присвоение «опустевших» и «незаселенных» территорий (Сибири) со строительством на месте исторического поселения тюрков города Тобольска (столицы Сибирской губернии, кстати, самой большой губернии царской России) без подобающего освоения и расселения, подобно тому, как были освоены и заселены, например, центральные штаты Америки, произошло ошеломляющими и невиданными доселе темпами и «виртуальными» способами, когда неисследованные земли объявлялись «своими» задолго до их посещения. Русские считали, что строительства даже одной железной дороги на восток много, потому и строили ее очень долго. Это присвоение земель было самым простым и с точки зрения военной, так как, местное тюркское население всегда более-менее толерантно относилось к пришельцам. Даже тогда, когда они перестали проявлять внимание и, буквально, «сели на голову», местные жители в силу укорененных этических кодексов не позволяли себе проявления неуважения, даже находясь в труднейших ассимиляционных условиях, а там, где это становилось невозможным, поднимало многочисленные восстания. Господство русского силового модернизационного проекта, проходящего первоначально под видом православного, а потом «красного», вызывало активное сопротивление автохтонов, которое жестоко подавлялось.
В целом же, следствием второго этапа отношений кочевников-тюрков с Россией стала их первоначальная инкорпорация в экономические и социальные структуры Российской империи посредством установления протектората, когда в условиях «добровольного присоединения» меняли дешевую утварь на скот, меха и золото, а позже инкорпорация приобрела открытый экспансионистский характер, при котором началось утверждение среди казахов территориального административного деления вместе существующего ранее родового, направленного на интеграцию Казахстана в административную систему Российской империи. Жесткой эксплуатации стали подвергаться не только люди, но и природные богатства Сибири. Присоединение степей и территорий тюрков, включая казахов, было частью многовековой территориально-политической экспансии России на сопредельные территории тюрков (включая предгорья Кавказа, Сибирь, ЦА, Дальний Восток и т.д.) .
Сегодня Россия удерживает Сибирь практически только из за ее природных богатств, так как в силу климатической и географической враждебности, Сибирь, как с экономической точки зрения, так и с точки зрения безопасности, не представляет собой для России ничего интересного. Здесь могут по-настоящему естественно и полноценно проживать лишь автохтонные этнические структуры, а именно, тюрки. Поскольку нападения тюрков на Сибирь ожидать для России не приходится, то очевидно следует опасаться просто их расселения, всячески ему противодействовать, даже путем расформировывания их национальных автономий, что и было сделано при президентствах В.Путина и Д.Медведева. Под предлогом экономической несостоятельности были упразднены путем присоединения к другим 4 национальных автономных субъекта.С другой стороны, именно автохтонные этносы вместе с культурой бытования передают переселенцам и генетические способности привыкания и адаптации к условиям Сибири, формируя особый – смешанный, условно говоря, тюрко-славянский тип населения с соответствующими чертами внешности. Именно этот тип после автохтонного является наиболее приспособленным к проживанию в крайне суровых условиях Сибири и Дальнего Востока, именно он может стать основой новой, родственной автохтонной тюркской, этнической генерации.
В преддверии «Золотого века 2»
С образованием СССР элита России была вынуждена сформировать псевдофедералистский тип отношений для сохранения своего экономического и военного доминирования, без которого сама способность государственного аппарата сохранять контроль над страной, как возможность властей прокормить страну не только во время войны, но и даже в мирное время, вызывала сомнения. Иначе, чем объяснить такую форму этноцида, как периодические моры и голодомор 30-40-х годов XX века, когда, в частности, казахи потеряли около половины своего населения, были практически брошены на произвол судьбы.
Итогом этого стало то, что «красный», большевистский русский модернизационный проект полностью проигнорировал былые ареалы обитания казахов, целенаправленно сократив их национальную территорию, по мнению академика С.Зиманова, почти в 2 раза. В соответствии с этим целенаправленным сокращением национальной территории, основанным на насильственном изгнании казахов с их исторических ареалов обитания, были нарезаны границы, созданы национальные государственные образования. При этом, очень часто из одного образования в другое передавались огромные территории, но главным идейным метафизическим смысловым основанием второго этапа была задача обеспечить забвение первого этапа – этапа доминирования тюрков, их славной и древнейшей истории и цивилизации. Необходимо было уничтожить саму память о былых громадных размерах тюркских территорий – территорий их бытования, чтобы перераспределить эти территории в свою пользу, в пользу колонизаторов-империалистов. Как следствие, получили распространение «исторические» концепции «старшего брата», спасшего Европу от нашествия, сама концепция «нашествия» и масса государственных проектов по «освобождению» и разделению тюрков, их «добровольному присоединению» к России и забвению их исторического наследия и культуры. Тюрков даже переименовали в абстрактное определение «монголо-татар», разделив и обособив их друг от друга до такой степени, что до сих пор никто не знает, кто к этим «монголо-татарам» относится. Целенаправленным изменением границ их ареалов обитания (к примеру, Республику Алтай отделили от казахов целой полосой территории другой административной области, изобретенной в угоду обоснования укорененности русских на той земле, хотя алтайцы всегда были и являются этническими казахами, принадлежащими к «казахским», тюркским родам) колонизаторы добились главного: этнические ареалы обитания не совпадают отныне с государственными территориями, что заложило основания для территориальных споров в будущем.
Поэтому, чрезвычайно важно посредством активной тюркской интеграции сделать государственные границы между тюркскими странами условными, вернее прозрачными, сохранив былое ощущение безграничности тюркского мира, возрождающего его целостность и единство.
Отделив нас также и от Татарстана и других тюркских республик, Россия в составе СССР держала эти территории только благодаря экономической мощи, генерировавшейся в регионе густонаселенной европейской части – в регионе старой Московии. И это было важно для нее всегда, поскольку именно эта тактика придавала легитимность всей российской имперской идее. Однако, доминирование региона старой Московии хотя и критически важно, тем не менее, оно не является абсолютно непоколебимым. Это доминирование уже ограничено новыми независимыми государствами, их политикой в отношении России, оно и дальше будет уменьшаться и приобретать такие переходные формы (ЕвразЭС, ТС, ЕЭП, ОДКБ и т.д.), которые в дальнейшем должны потерять свою неравноправную и неконструктивную актуальность.
Вместе с тем, сами тюркские этносы России, например татары, выступающие посредством своей национальной государственности субъектами федерации, сами только становятся доминионами в собственных ареалах обитания, локомотивами регионального и лидерами социально-экономического развития, формируют самостоятельную активную национальную стратегию, возможности которой предполагают несколько иной цивилизационный и более универсальный путь (например, проект перевода татарского языка с кириллической графики на латиницу, «особый суверенитет» Татарстана, предполагающий создание «третьей столицы» России на основе нового культурно-цивилизационного центра и реализации проектов общероссийского и международного значения (проведение в Казани Универсиады-2013 и т.д.), нацеленный на создание равноправных и подлинно демократических отношений республики с федеральным центром, нежели официально проводимый Москвой («либеральная» российская империя - унитарное, находящееся под патронажем «старшего брата») формат псевдофедеративного государства. Тюркские этносы, по мере обретения функциональной мощи, в силу свойственных им особенностей жизнедеятельности, своеобразия культуры и ментальности, начинают формировать иную цивилизационную парадигму России, инвариантную парадигме Европейского Союза. Это связано не только с доминирующей религиозной идентичностью - Исламом, скорее это связано с исконным мировоззрением всех тюрков – Тенгрианством, определяющим влиянием таких моделей культуры, которые составляют особенности тюркской универсалистской номадической идентичности, основанной на понимании необходимости перехода от военной демократии – к демократии культурной и социальной посредством гармонизации традиций и инноваций. Здесь идентичность ордынская (этническая), если определять ее в категориях прежней государственности, уходит в основание системы новых общественных отношений, формирующих уже новую гражданскую культурную идентичность.
В этом отношении важно не полное отрицание этнических традиций Орды, не абсолютное отрицание этического кодекса и социальной иерархии этноса, а их глубоко опосредованное воспроизведение в новых корпоративных или демократических порядках, когда за равными правами людей проявляется уважение к социальной роли носителей этих прав, усматривается гигантская иерархия социального опыта граждан (уважение к старшим, ритуалы, почитания и т.д.), их поколенческая и профессиональная нравственная ответственность, родительский этический долг и моральный долг детей перед родителями и т.д. и т.п. Важно понимание того, что в основе любой национальной демократии лежит национальная модель этики. Терпение в достижении этой гармонии демократии и этики и есть проявление универсального понимания жизни, свойственное тюркским этносам, в частности, и восточным этносам, в целом. Лишенное такого понимания западное, рефлектирующее только на основании прав и свобод личности общество, прагматично выстраивающее будущее отдельных индивидов, является внутренне отчужденным и разобщенным, эгоистическим обществом, жизнь которого по историческим меркам прошлого недолговечна. В пределах одного-двух поколений меняется весь строй, весь технологический уклад и ориентация культуры такого общества, возводя его на пьедестал мирового потребления.
Иными словами, либеральные ценности могут быть приняты при условии их адаптации к нормам собственной этнической культуры и стандартам традиционной этики: капитализм должен быть переварен как продукт в существе национального самосознания и национального бытия.
Поэтому, для условий нашего, бурно развивающегося государства и модернизирующегося общества, как и для тюркского мира в целом, чтобы не потерять самобытность и уникальность «собственного лица», важно сохранить преемственность форм и моделей культуры, традиционных форм общественной, родовой, семейной и личной жизни. Такая гармонизация способов и методов уникального культурно-исторического бытия делает жизнь людей счастливой, а существование государства «стремящимся к вечности» и соответствующим его этическому предназначению. Соблюдение, к примеру, исконного генеалогического принципа «жетi ата» у казахов и тюрков сочетает все типы и формы отношений, их гармоничное социальное бытие, нивелирующее посредством более глубоко укорененных этических кодексов отчуждение человека от собственности, человека от человека и человека от его человеческой сущности. Такое общество, выражаясь языком западной аксиологии, более гуманно и гармонично. В этом кодифицированном этикой снятии отчуждения, тюрки, как более универсальное этическое сообщество, имеют неоспоримое преимущество перед другими, как рафинированными западными, так и нерафинированными, вставшими на путь построения демократии без опоры на традиционную национальную этику, постсоветскими этносами и обществами. А к таким нерафинированным постсоветским этносам и обществам относится прежде всего русский этнос и все российское общество, не имеющее до сих пор возможности самостоятельно опереться на этическую систему более универсалистского порядка вследствие доминирования силовой (политической) системы. Именно поэтому к такому этносу и обществу у тюрков имеются как исторические претензии, конкретные вопросы, так и пожелания, существует недоверие к его способности проявить элементарное этическое внимание и осуществить нравственное вопрошание своей вины, а тем более произвести покаяние перед этносами и обществами, судьбой которых он распоряжался не по праву совести, а по праву сильного.
(продолжение следует)